По словам руководителей, рост спотовых цен на российскую сырую нефть до предела в 60 долларов за баррель, установленного западными державами, заставил страховщиков судов еще больше нервничать из-за нарушения правил, поскольку они не могут самостоятельно отслеживать стоимость грузов.
Чтобы ограничить нефтяные доходы Москвы после начала СВО на Украине, G7, Европейский Союз и Австралия ввели предельные цены на российскую нефть и нефтепродукты с декабря и февраля соответственно. Пока цены не превышают установленный предел, компании, участвующие в торговле и транспортировке нефти, могут получить доступ к западным финансовым услугам, судам и страхованию.
Но отгрузочная документация может быть заполнена ложной информацией, и судовладельцам будет «очень сложно выяснить, какова была реальная цена», по словам Майка Солтхауса, главы отдела внешних связей NorthStandard P&I Club.
«Если Россия хочет экспортировать свою нефть и продавать ее выше предельной цены, то в интересах как российского экспортера, так и получателя – не разглашать информацию о том, какова была истинная цена груза», — сказал Солтхаус.
Ограничения цен эффективно снижали цены на российскую нефть, но скачок мировых цен на нефть марки Brent выше 80 долларов за баррель поднял российскую нефть марки Urals выше 60 долларов за баррель, в то время как смесь ВСТО, экспортируемая из дальневосточного порта Козьмино , также торгуется выше 60 долларов за баррель.
Даже до того, как были введены ценовые ограничения, у страховщиков не было возможности проверить стоимость грузов, которые могут быть проданы несколько раз, прежде чем они достигнут пункта назначения.
Ларс Ланге, генеральный секретарь Международного союза морского страхования, сказал: «Мы определенно не в состоянии оценить цены на нефть при отгрузках». «Я получаю отчеты, которые соответствуют ценовому пределу, но на самом деле я знаю, что на заднем плане происходит что-то другое… и это то, к чему никакой закон не может подготовить вас».